– И тогда ты…
– Пустилась во все тяжкие. Именно тогда, с горя. Только это не приносило мне облегчения. Я могла делать что угодно, и никто не смел ничего сказать мне – я же была герцогиней. Наступил день, когда я заглянула в мудрые глаза Уинтербрука и поняла, какая же я на самом деле распущенная дрянь. А скоро, совсем скоро, в мою жизнь вмешался Берти. Это и довело старого герцога до могилы.
Она нервно выдернула пучок травы, повертела его в пальцах и отшвырнула прочь.
– Ну вот, теперь ты все знаешь.
– А почему у тебя не может быть детей?
Кристина знала, что он спросит об этом. Сердце Кристины болезненно сжалось.
– Давай не будем сейчас об этом.
Она смущенно спрятала лицо на широкой груди Ричарда. В тишине было слышно, как шелестят листья в кронах деревьев.
– Мне не нужно ребенка от тебя, – сказал он. – И свадьбы. И этого проклятого титула. Просто будь со мной столько, сколько сможешь.
– Но как долго, Ричард? Как долго это может продолжаться?
– Я – преступник, которого ловит полиция, Кристина. Это будет продолжаться, покуда меня не схватят.
18
– Что вы имеете в виду? – спросила она, прерывая свой урок ирландского, во время которого Тоби, Бобби и Майкл выступали в роли наставников. Кристина давно уже исподволь занималась ирландским, мечтая в один прекрасный день поразить Ричарда своими познаниями.
– Он повеселел, – попытался объяснить ей Бобби. – Рискну сказать, что до вашего появления он совсем счастья в жизни не знал. Жил как крот – по уши в своих делах.
– Но в ту ночь в Грин-парке он вовсе не показался мне хмурым кротом, – возразила Кристина.
– Само собой, – парировал Бобби. – Наш Капитан не из тех, у кого все на виду. Ни за что не догадаешься, что это дело ему в тягость.
– Бобби хотел сказать, – вступил Тоби, – что мы знаем Капитана много лет, но никогда не видели его счастливым. До последних дней.
– Одним словом, вы хотите сказать, что это я делаю его счастливым? – улыбнулась Кристина.
– Уж во всяком случае, не наши унылые рожи.
* * *
Об этом разговоре Кристина невольно вспомнила через несколько дней. В тот вечер Капитан вошел в комнату, уселся на стул, задрал по-американски ноги на стол и уставился на Кристину, сидевшую напротив с чашкой чая в руке.
– Ну? – не выдержала она. – И что все это значит?
– Хочешь как следует развлечься? – спросил он.
Кристина моментально выпрямилась на своем стуле.
– Мы едем на дело, Берти, да?
– Точно. Но сначала повеселимся на маскараде.
Кристина подозрительно покосилась на него.
– Что-то я не пойму, о чем ты толкуешь. Ну-ка рассказывай все, да поскорее!
– Кавендиши проводят свой ежегодный маскарад тридцатого июня. Правильно?
– Конечно. Это всему Лондону известно.
– А правда ли, что принц Уэльский является почетным гостем и непременно появляется на всех маскарадах у Кавендишей?
– Правда.
– А не знаешь ли ты, в какое время он приезжает?
– Поздно. Не раньше одиннадцати. Он считает для себя необходимым приехать последним. Полагает, что это делает его появление более торжественным.
– А что, если он приедет пораньше, часов, скажем, в десять?
– Боюсь, что графиня и ее гости будут крайне удивлены.
– И последний вопрос – принц надевает маскарадный костюм?
– Никогда. Он всегда появляется только в собственном обличье. Но при этом очень любит угадывать, кто спрятался под той или другой маской. А почему ты об этом спрашиваешь?
– Потому что я хочу, чтобы ты загримировала меня под принца.
Кристине потребовалось несколько секунд, чтобы осознать услышанное.
– Под принца?
– Да. Но так, чтобы сама королева Виктория не сумела распознать подделку. Сумеешь?
– Думаю, что сумею. Ну и отчаянный же ты человек!
– Перестань хвалить меня и скажи лучше, что ты об этом думаешь, – усмехнулся Ричард.
– Это чертовски опасно. Ведь тебе нужно будет не только внешне выглядеть как принц. Ты должен будешь говорить, как он, двигаться, как он… Одним словом, тебе придется самому стать на время принцем. Одна маленькая ошибка, и страшно подумать, чем все это кончится!
Ричард состроил гримасу, сразу став похожим на Берти, и заговорил противным тоном принца:
– Что? На ужин нет лобстера? Проклятие! Куда же катится наш пропащий мир?
– Неплохо, – похвалила Кристина. – Хорошо бы еще слегка покашливать.
– Тогда, ты думаешь, мне удастся их одурачить?
– Возможно. Я буду заниматься с тобой день и ночь. Ты должен будешь запомнить, к кому принц относится с симпатией, а кого ненавидит. Кстати, как давно ты не был в лондонском свете?
– Лет пять, не меньше. А до этого жил в Ирландии.
– Пять лет. Много за это время воды утекло. Появились новые люди, о которых ты даже не слышал…
– Я думал об этом. Но это не так уж и важно.
– Возможно, ты прав. Тем более все там будут в масках. И еще хорошо, что не будет собак, которые могли бы учуять чужой запах. Они бы могли испортить все дело.
– Я буду притворяться, что не всегда могу распознать, кто скрывается под той или другой маской. К тому же я хорошо помню манеры принца. Он всегда любил волочиться за хорошенькими женщинами, мало обращая внимания на остальных. За пять лет его стиль поведения вряд ли мог измениться.
– Дa, – задумчиво протянула Кристина. – Его манеры ничуть не изменились.
– Итак?
– Дьявольски опасная игра.
– И поэтому…
– И поэтому мы сыграем в нее!
Кристина всмотрелась в лицо Ричарда – красивое, прекрасное лицо, которое ей предстояло превратить в отвратительную физиономию Берти.
– А ты не слишком станешь волноваться, возвращаясь в свет после стольких лет отсутствия?
– Волноваться? Нет. Появление среди этих людей в обличье принца кажется мне просто приятным приключением.
– Может быть, ты и прав. Во всяком случае, я тебя понимаю.
– И вообще, аристократия в Англии обречена на вымирание.
– Обречена?
– Да. Так же, как индейцы в Америке. И знаешь, что станет причиной их гибели? Железные дороги. Это раньше аристократы повсюду разъезжали в своих каретах. Каждый в своей – и никогда не соприкасались с простолюдинами. Когда появились железные дороги, то поначалу казалось, что они не разрушат этот вековой барьер. Тогда каждый мальчишка-аристократ мог нанять для себя отдельный вагон, чтобы не смешиваться с толпой. Но сейчас все классы перемешались и получили одинаковый доступ к так называемым «прелестям прогресса».
– А ты в свою очередь превратил их – я имею в виду железные дороги – в орудие своей мести.
– Верно.
– Грустная история.
